Упоротый пингвин
Ой, че я забыл-то. А спонсор сегодняшних постов — спойлеры.
Спойлеры — всегда на вашей стороне. Хайль, Детка
... — Рамлоу?
Стиву не надо было вслух говорить, что именно он хочет услышать. У него на лице всё написано. Баки косился то на одного упрямого осла, то на другого. Между ними искрило раздражение, судя по всему взаимное. Если начнется драка потасовка Стива с Зимним будет возней в песочнице. Зимний же где-то внутри подтвердил мысль Баки о том, что дом придется отстраивать заново. Скорее, оплачивать полную стоимость новой постройки.
— Кэп?
А Брок устало принял “правила игры”, изрядно подустав бороться с врожденным упрямством Капитана Идеальность. Хотелось послать всё это нахер и уйти куда-нибудь в горы. Так, чтобы яйца отмораживало к чертовой матери.
— Ты хотел мне рассказать…
— Нихрена я не хотел, Роджерс. Ты просто не хочешь понимать, что есть вещи, которым есть время и место быть произнесенными вслух. Тебя абсолютно не ебет сколько человек должно ради этого положить головы на плаху. Тебя ебут только собственные тараканы. Если бы мне не дали добро, черта с два ты бы что-то от меня получил кроме предложения отправиться на хуй и там застрять.
Закипевший было Брок вдруг сдулся, волшебным образом становясь самим собой. Хватило лишь на доли секунд прикрыть глаза. Было проще показать Стиву, чем триста раз произносить одно и то же...
Название: Не оглядывайся
Фандом: Первый Мститель
Автор: Chiisana Ebi
Пейринг: Стив/Баки, Брок/Стив, Стив/Брок/Баки
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Маты (много матов), Полиамория, UST
Размер: Миди
Статус: в процессе
Саммари: … “Что ты, блядь, знаешь о боли, Роджерс?! Что ты, выхолощенный пробиркой, Эрскиным и ёбанной Америкой, можешь знать о боли?!” ...
Предыдущие главы
Глава 6 — … Я предупреждала тебя, Рамлоу. Легко не будет.
— Черт, Романова, idi nahui, — Брок сидел в неприметном кафе Нью-Йорка, так и не притронувшись к кофе, но выкуривая одну сигарету за другой. Лезущие в глаза волосы никак не хотели торчать из общего пучка, предпочитая бесить своего хозяина по максимуму. — То, что ты в курсе моей новой работы на полставки, не даёт тебе права лишний раз меня подъебывать.
— Я до сих пор задаюсь вопросом “Почему именно ты?”. Хотя бы потому, что считаю, что в мире есть куда более достойные кан…
— Да-да, Романова, дохуя достойных людей, а ебаться с делом Барнса могу только я. Ты не представляешь, какой это геморрой. Да, не спорю, бюрократии меньше, но за проебы тебе не просто выговоры в дело штампуют пачками, — под кожей зудело желание закинуть ноги на обшарпанный столик, но Брок вспомнил, что ему, поди, не восемнадцать чтобы вот так выёбываться.
— Зато спасаешь людей.
— Зато спасаю людей. И могу, иногда, даже на Роджерса со стороны прийти посмотреть.
— Он скучал по тебе.
— Да, Романова. Я уже выслушал, как сильно, — криво улыбнувшись чашке, Рамлоу залпом выпил содержимое даже не морщась от тройной дозы кофеина. Теперь он понимал почему Стив ненавидел пить кофе, даже когда в нём была смертельная нужда. Вкус концентрированного дерьма был омерзителен. — Не скажу тебе новость, но то, что ты в деле, Кэп сообразит быстро. Я бы на твоём месте прикупил беруши. Чтобы не пострадала нежная психика, ни разу за три года не слышавшая из уст Роджерса слово “хуй”.
— Ну, вообще-то, слышала. После… Твоей смерти он стал просто невыносим, — голос у Наташи был измученный. Явно мало спала и много работала. Слишком много для, пусть и не совсем обычного, но человека, судя по всему. Создавалось такое ощущение, словно её прямо во время разговора вырубит часиков на несколько.
— У тебя голос, как у нарика под кайфом. Тебе бы поспать лишний часик. Могу прийти посторожить.
— Не думаю что это…
Закатив глаза, Брок оставил на столике пару купюр, растворяясь в воздухе даже “не отходя от кассы” и материализуясь перед Нат. Люди не обращали на него внимания. Да и не обратили бы, даже появись он перед ними как нудист — в костюме Адама, что было Броку только на руку.
—… Ещё раз так сделаешь — башку отстрелю, Рамлоу. Что ты за человек такой, — видок у Романовой был неважный. Огромные, черные как у панды, мешки под глазами, впалые щеки и перебинтованный живот. Отсутствие белья Брока не смущало, поэтому, спокойно сгрузив Вдову на широкую кровать и укрыв покрывалом, он пошел искать бинты и антисептик для перевязки.
— Отстрелишь, только на ноги сначала встань, dura. Говорил тебе, давай жопу твою прикрою. Но нет, блядь, мы же гордые, — притащив аптечку из ванной, Брок достал один из ножей Нат, валявшихся в неаккуратно сваленной куче оружия. — Давно пули вынула?
— Пару часов…
— А оно всё равно хлещет, как из ведра. Прощайся с загаром топлесс, красавица. И ищи что прикусывать будешь, если надо. В больницу тебя везти чревато, так что выходов у нас раз-два и обчелся.. Придется шить.
— Один испортил зону бикини, второй топлесс… Что за мужики пошли, — закатив глаза, Нат легла бревнышком, стараясь лишний раз не шевелиться и не добавлять Броку работы. — Рамлоу, а ты знаешь, что делали на Руси с гонцами, которые привозили плохие вести?
— Ой, заткнись, Романов, я уже сдох, — сейчас, спустя столько времени, Брок уже почти не вздрагивал, стоило только вспомнить о своей смерти и тем, что за этим последовало.
— Ты думаешь, меня это остановит? — Нат даже не вздрогнула, стоило достанной из стерильной упаковки игле сделать первые проколы, стягивая рану. — Внутренних повреждений нет, да?
— А что я, просто так твою шкуру латаю, не прижигая? Иногда смотрю на тебя и думаю: вот ты — staraya karga, с тебя песок давно должен сыпаться. А всё туда же — в пизду мира без прикрытия. Ничему жизнь не учит, — наложив швы, Брок стянул перчатки и выкинул к чертовой матери вместе с иглой, накладывая повязку. — Рыпнешься, пока не начнет заживать — подыхать будешь - не приду. Зачешется — дай знать. Не дай бог швы врастут. Заебёмся выковыривать.
Не сразу осознавший себя как Брока Рамлоу, он напомнил Нат о первом столкновении с Зимним. Правда, если Баки выглядел, пусть и ненамного, старше, Броку внешне нельзя было и тридцати дать, хотя на момент смерти ему было глубоко за сорок пять. Вспоминать человека, который бросил ей в ноги, как мешок с дерьмом, Рамлоу Наташа не хотела до сих пор. Тонкий в кости, не очень высокий, он пугал Романов даже больше, чем вся чертова Гидра с её бешенными шавками и Агент в своем полу коматозном отупении вместе взятые. От незнакомца веяло мощью. Она отталкивала, оставляя только одно иррациональное желание — убежать. Оказаться как можно дальше и больше об этом человеке никогда даже в мыслях не вспоминать...
Сейчас же Брок был почти похож на самого себя. Почти. Он не выслуживался, не искал признания, работал воистину собачью работу, ни разу не пожаловался, но так и не рассказал как оно там — по ту сторону. Хотя то, что видела Нат в первые дни наводило не на самые радужные мысли.
— Что притихла, sterva рыжая?
— Да вот ностальгирую, каким ты был покладистым по возвращению, — криво усмехнувшись, Наташа поерзала, устраиваясь с комфортом. Если бы она не видела Брока тогда, возможно, она бы ему и не доверяла. Но сейчас, зная, что и этот волчара может быть безобидным, Нат была спокойна. За Стива Рамлоу убьет, прикопает и даже мраморной плитой прикроет, чтобы не встало. А Наташа была своей для Кэпа.
— Ты бы ещё по мне в Щ.И.Т.е ностальгию развела. Совсем человечки страх потеряли, — криво усмехнувшись, Брок бесшумно растворился в воздухе, едва взглянув на часы.
***
Первое время у него были большие проблемы с ориентацией во времени и кучей часовых поясов. Но сейчас он почти на голом инстинкте ощущал разницу во времени, даже несущественную. В доме его не было всего четыре часа, а вокруг уже царила разруха.
Мебель в холле, добротная, почти вечная, из массива сосны, была разнесена в щепки. После такого ее только на дрова. Для бани. Кухня была похожа на пожарище, а в гостиной прошлось стадо слонов. Барнс сидел на чудом уцелевшем подоконнике, а Роджерс сидел на полу, привалившись к ноге Зимнего.
— Поглядите, кто разобрался со своими личными проблемами. Агент, мать твою. Ты страх потерял? Бегом веник и совок в зубы. Убираться. Мыть полы. Выбрасывать мусор. Ohueli sovsem, cherti? Давно не порол я тебя? Так у меня рука-то потяжелей твоей теперь будет.
Открывший было рот Стив с удивлением смотрел на то, как Баки безропотно спрыгнул с подоконника, подошел к Броку, боднув его в плечо лбом и, получив законное, почти ласковое, поглаживание по голове, пошел искать, где в этой помойке инструментарий для уборки. За столько лет с одним хэндлером Барнс уяснил одно: либо ты делаешь, как говорит Командир и всё хорошо, либо ты делаешь как хочешь и получаешь отборных пиздюлей. Потому что рука у Брока по возвращению стала тяжелее. Теперь Командир спарринговал с ним, Зимним, почти на равных, а в какие-то моменты тупо сдерживаясь.
— Молодец, Барнс. Дуй. Вы всё решили? — дождавшись неопределенного пожатия плечами, Брок забористо выматерился. Если Барнс молчит — пизда рулю. Он дошел до самой грани, цивильно названной “дестабилизацией”. Другое дело, что “дестабилизация” эта выглядела как приступ шизо. Агент начинал говорить сам с собой от лица Зимнего и Баки Барнса одновременно. Зрелище это было не для слабонервных. Чертовы Гидровские крысы готовы были на стенку лезть — лишь бы никогда больше не видеть, как Зимний разговаривает с Баки.
И всё бы ничего, но после последней такой “дестабилизации” уже после развала щупальцев Брок еле Зимнего поймал на пути к Башне Старка — самой высокой точке Нью-Йорка. Тогда и было решено найти место менее примечательное и более спокойное. Румыния идеально подошла по всем параметрам. Хотя бы потому, что несмотря на весь свой колорит люди придерживались старой доброй традиции не лезть в чужие дела. За своих они готовы были разорвать на флаг, но к своим со своей излишней заботой не лезли. У всех было своих дел по горло — в чужие ещё влезать.
— Он ебанулся, прощать этой суке всё, что Капитан о тебе наговорил, Командир, — началось. Брок привык к этому. Почти. Каждый раз себя уговаривал, что так Баки Барнсу проще жить. Но, если от этого феерического пиздеца у Барнса начнутся основательные глюки, — не поможет никто.
— Баки…
— Нахуй твоего Баки, Кэп, — основная разница между этой колоритной парочкой — менталитет.
Агента взрастила Гидра, и этот сучонок на этот счет был абсолютно не внушаем. Ему невозможно было навязать своё мнение. Если только не давить всем своим авторитетом. Барнс был более адекватен и более язвителен. От его комментариев вяли уши, хотя как портовый грузчик он предпочитал не ругаться. Ни дать, ни взять дело рук Роджерса.
— Рот на замок оба! — Брок устал. У него было мало времени. Много работы. И совершенно не было зацепок. Тут ещё эти… — Агент убирать срач и завали, наконец, ебало. Хоть одно лишнее слово я об твой хребет разнесу все мало-мальски пригодные щепки от прихожей и выкину тебя голой жопой в сугроб. Оставь в покое Барнса. Не до ваших разборок сейчас. Прихожая и кухня. Роджерс, приберись в гостиной. Клянусь Богом, если в спальнях такой же срачельник, я очень сильно пожалею, что Картер нашла Баки.
Стоило Зимнему скрыться за дверью гостиной, как Стив открыл рот чтобы задать вопрос, но его остановил поднятый вверх кулак. Брок стоял спиной к Роджерсу, но итак знал, что вопросов из того сейчас посыпется, как из рога изобилия.
— Он и в гробу тебя услышит, Роджерс. Поэтому подумай — хочешь ли ты задавать вопросы именно сейчас. Отвечу на главный: когда Барнса замыкает у него случается раздвоение личности. Нет, я не дам ничего с этим сделать. А этого… Попробуй заставь. А я посмотрю, — оглядевшись по сторонам в последний раз, Брок вдруг понял, что не готов к разговору о личном. Ни к чему не готов. У него есть, чем заняться, кроме как вымаливать прощение у бывшего любовника. Даже если ради этого он умер и воскрес на кабальных условиях.
У Брока было всего три ночи, чтобы сдвинуть с места дело Баки, иначе ему очень сильно не повезет, поэтому, просто растворившись во времени и пространстве, Брок застыл на несколько секунд, пытаясь унять всё бешенство, которое его одолевало от того, что не получалось разобраться с личным до того, как время выйдет.
Глава 7Стив стоял у окна и с нечитаемым выражением лица осматривал разгромленную гостиную. Вошедший Зимний с такой угрюмой постной рожей протянул совок и веник, заткнув за пояс рулон с мешками для мусора.
— Баки, я…
— Я не Баки Барнс. Я Агент. Зимний Солдат. Отморозок. Свежемороженый уебок, как иногда зовет Командир. Эскимо — его же устами. Твой Баки спит. Спал все эти семьдесят лет, Капитан, — всучив рабочий инвентарь, Зимний развернулся на выход, стягивая на ходу футболку. — Чем раньше ты перестанешь ебать мне мозг этой хернёй, тем раньше вы со своим любимым Баки попиздите. А теперь работай. Если Командир вернется в срачельник пиздить будут меня, как самого сознательного.
Стив едва удержался от порыва закричать, разнести остатки щепок, сделать хоть что-нибудь, чтобы показать: как ни отрицает Зимний Солдат, он — Баки Барнс. Стив не понимал, не хотел понимать. Признать, что всё это время он искал человека, ничего не имеющего общего с его Баки, значило признать, что всё это время он гонялся за миражами.
В фантазиях многих Гидровцев боевая единица «Зимний Солдат» был психом. Безмолвным психом сам себе на уме. В их коротких умах не могло уложиться осознание того, что эта самая боевая единица «Зимний Солдат» умнее многих. Молчал, когда надо. Прикидывался идиотом — если хорошо попросят. Агент не понимал взаимоотношения людей. Мог часами ковыряться в инструкциях к микроволновке. Но как защитить и как убить… Эту информацию мозг просчитывал за секунды, выбирая всегда самую выгодную позицию и для защиты, и для нападения.
Сейчас мозг иррационально верещал, требуя защитить Цель. Как бы не хотелось Зимнему это признавать — Баки Барнс был на редкость живучим мозговитым сучьим отродьем. И, нет, за такую «жизнь» он никогда не скажет Баки спасибо. Ощущать себя ущербом, шестым пальцем на руке было невыносимо. Невыносимо было смотреть на Капитана Америка и чувствовать, как всё сознание, каждая частичка, каждая клеточка тянутся, в попытке приластиться, как коту. Ощутить как это — когда обнимают в ответ. Словно вспомнить. Это ощущение убивало. Оно не было рациональным. Оно НЕ ПРИНАДЛЕЖАЛО Агенту. Оно принадлежало Баки-Блядскому-Барнсу, будь он проклят. Трижды.
Под рукой Зимнего треснул кусок дерева, бывший некогда прихожей. А в гостиной что-то загрохотало. Видимо Стив Роджерс решил сжалиться над заёбанной психикой Агента. Он никому никогда об этом не скажет, но Командир был тем ещё занудным говнюком.
Мог часами нудеть на пыль в гостиной, грязную обувь в коридоре, бесконечный рядок гильз, которые Зимний коллекционировал по ему одному известной причине.
Расстраивать вернувшегося из самого пекла Командира не хотелось, поэтому Агент взялся за уборку с новыми силами, собирая мусор и вылизывая каждый сантиметр поверхностей. Проходя мимо гостиной, он с удовлетворением отметил, что Капитан тоже зануда. И чистоплюй. Наверняка у него также, как у Командира идеально заправлена постель — без единой складочки и носки рядком по оттенку.
Так и есть — подсказал мозг, подкидывая картинку тощего недоразумения, складывавшего заштопанные носки ровным рядом попарно.
В ушах шумело, а в голове плясал кан-кан табун коней, решивших, что для полной дестабилизации Зимнему не хватало только этого толчка. Ему надоело. Он устал. Он чувствовал несправедливость и досаду за то, что он — пришелец. Он чувствовал жалость и тоску на грани боли. Того. Другого. И это выводило из себя больше, чем бесчеловечные опыты Гидры.
***
Брок не мог описать точно, как ощущалась болезненная привязанность к Барнсу. Тяжело описывать связь, выклейменную, кажется, прямо на печени.
Но за некоторые моменты передать словами он все же мог.
«Дестабилизация», к примеру, — зуд под кожей. Горячий, нестерпимый как крапивница. Вреда не особо, но чешется пиздецки. Хочется раскроить себе череп и почесать мозги.
А вот от «коротких замыканий» сносило крышу. В прямом смысле этого слова. Хотелось содрать собственный скальп и выдернуть каждую косточку, которые от боли, кажется, превращались в жижу. Блядское раскаленное олово под кожей. В такие моменты было главным одно: успеть настроиться на «прыжок» до того, как тело, одичавшее от боли, пошлет его нахер, заставляя выть и мечтать вернуться в адские казематы.
Брок готов был на что угодно ради этой ебанутой парочки. И теперь пожинал плоды чаяний своих — он был привязан к Кэпу и Зимнему, как псина, связанный при этом несколькими десятками клятв.
И если Кэп имел счастье быть в блаженном неведении относительно своей власти над Броком, Агент был в курсе. Не надо быть гадалкой, чтобы понять почему Барнса замкнуло, несмотря на то, что он старался не доводить приступы до такого кошмара наяву. Ебаный Роджерс.
Собрав в кулак остатки воли, Брок представил перед глазами самое яркое воспоминание. То, что не раз выдергивало из кошмаров и не давало провалиться в личный ад: нежный, чувственный Стив. Осторожный, неторопливый. Это был единственный раз, когда они не вели себя в постели, как два дикаря. Больше таких «чудес» не случалось. Всегда находился какой-нибудь пиздец, после которого они набрасывались друг на друга, как одичавшее зверье.
Именно на это воспоминание Брок Рамлоу, вывалившийся из пространства прямо на руки Роджерсу, готов был молиться Богу, которого ему не свезло повидать.
Зимний скулил. Низко, глухо, на одной ноте, свернувшись в позу эмбриона и баюкая левую руку. Эта сука в таких ситуациях коротила вполне себе реально.
— Нужно… Снять… Руку… — В этом было весь Брок. Не мог идти — полз. Не мог ползти — цеплялся мертвой хваткой тридцати двух. Даже сейчас, когда тело отказывалось реагировать на требование мозга шевелиться.
— Но Тони… — Стив подставил плечо, благоразумно не акцентируя на этом внимание, давая мистеру Я-Сам-Блядь ухватиться. С гордостью у Брока всё ещё не было проблем. Он всё ещё не терпел чужой жалости. Просто научился затыкать эту мразь.
— Я в рот ебал твоего Старка, Роджерс. Если мы не отстыкуем это блядство у Барнса сварятся не только мозги, но и сердце разорвет, как у пичуги к чертовой матери! Включи мозги, блядь! Инструменты в шкафу, который вы разъебали. Темно-синий кейс. Две минуты тебе, Кэп, если ты действительно страждешь помочь.
Лишившись опоры в виде Стива, Брок собрал себя в кучу и пополз к Зимнему. Расстояние в метр-полтора казалось непреодолимым адом, а стоять сил не было. Кусок мороженого мяса, давным давно заменившего Рамлоу сердце, вяло трепыхался — Агент тянулся в его сторону, как слепой котёнок к маме-кошке, почувствовав тепло. Баки Барнс всё ещё был где-то на периферии, а значит ни Стив его, ни он Стива в той же степени не ощущал. А ещё это значило, что Роджерс Брока своей ревностью заживо сожрет. Кое-как усевшись, Брок с обреченностью смертника приготовился к тому, что творится в голове Зимнего, открываясь…
… Если бы Рамлоу умел пускать скупую мужскую слезу, он, наверное, уже обрыдался бы. Впервые за долгое время в голове Агента был штиль. И Роджерс. И Баки. Два сопляка, лазающих по деревьям. Точнее лазил как-раз таки Барнс, а Стив глядел на картину «Восхождения» за котенком, как евреи на Моисея. Этот Стив был в точности таким же, каким сейчас бывал исключительно в семейном кругу — открытым, до одурения преданным, бесконечно верным и любящим. Зимний, сам того не ведая, показал Броку самое важное. Самое ценное — Стива, каким Брок его никогда не видел, но узнавал.
Ещё одно ценное воспоминание в копилку.
Агент смотрел на это молча, как зритель в кино. Брок не собирался ему мешать, просто устало опустился на землю рядом, из первого ряда смотря не на Капитана Америка, нет. На Стиви Роджерса. Тощего, нескладного Стиви, который, повзрослев, давился своей ревностью и сейчас опять, наверняка, по ту сторону грани, рвал волосы на жопе.
— … Я не хочу умирать, Командир.
Мимо калейдоскопом проносились воспоминания Баки Барнса.
Стив болеет. Стиву плохо. Стив учится лазить по деревьям под чутким руководством Боженьки Баки. Стив был везде. В каждой мысли. В каждом прожитом дне. Заполнял собой все дыры, все пустоты, какие только находились в жизни Барнса, а иногда и заменяя собой менее значимые вещи, открывая Броку две простые истины: Стив Роджерс максималистом был всегда. Если любил, то навсегда. Если ненавидел, то от всей души. Стива Роджерса невозможно было не полюбить. Особенно такого трогательно тощего, но сильного духом.
— Ты не умрешь. Так мне объяснили. Просто станете одним целым. Ты уже сейчас должен чувствовать то, что ощущал бы Барнс. Это нормально, Солдат. Это ты.
— Я злюсь. Когда чувствую то, что чувствует он. Я не хочу. Хочу остаться собой.
Они редко поднимали эту тему. Просто потому, что Солдат — это Солдат. Брок не мог предсказать как оно будет. Да, ему открылись некоторые знания. Но знания всей вселенной доступны только божественной сущности и, увы, не одной. А он всего лишь человек.С привилегиями, пусть и сомнительными, но всего лишь человек.
Он чувствовал страх Зимнего, как не чувствовал порой свой. Агент боялся, что станет не нужен. Таким. Не Баки Барнсом, но и не Зимним Солдатом. Ему было страшно, что будет ни рыбой, ни мясом. Что не будет нужен таким ему, Броку. Не будет нужен таким Стиву из воспоминаний, который, как оказалось, изменился только внешне и тщательно спрятал своё нутро за идеальностью Кэпа.
Броку нечего было на это ответить, поэтому он просто отвесил Зимнему по-старинке подзатыльник, жадно ловя каждое воспоминание Баки со Стивом, как малыш, подсмотревший за родителями.
— Не еби мозги, Эскимо. Это неизбежно. А я к тебе один хуй намертво привязан. Даже если ты станешь тупым, как та блондинка из торгового центра.
Зимний смотрел на Брока, как на головой скорбного, всем видом давая понять, что он думает о логике Командира. Однажды они сходили вместе в торговый центр. За ручки, конечно, не держались, как какие-нибудь пидарасы, но девушка-парикмахер громко, на весь этаж торгового центра выспрашивала у них подробности личной интимной жизни. Они просто смотрели на неё, как на идиотку. Окружающие от Рамлоу и Ко недалеко ушли, не то сочувствуя девице, не то порицая ее глупость…
Воспоминания, проплывавшие тягучей рекой медленно теряли четкость, а Агент улегся на землю, прикрывая глаза. Так странно наблюдать за тем, как просыпается Баки Барнс. Сколько раз Брок видел это воочию и всё равно не мог привыкнуть. Казалось, вот только что был Зимний Солдат, черты лица словно разглаживались, теряя привычную жесткость. Словно отпускало пружину. Разглаживалась морщинка на лбу, пухлые губы приобретали чувственный абрис, перестав поджиматься. За этим можно было наблюдать едва ли не вечно, но…
Морщинка никуда не делась, хотя тело было расслаблено. Укладываясь напротив Зимнего, Рамлоу неотрывно наблюдал за каждой метаморфозой, отмечая что у Агента появилась седая прядка. У самого виска. Она не портила волосы, хотя и смотрелась немного дико.
Вся усталость мира навалилась так резко, что Брок сам не понял, как провалился в полудрему.
***
… — Не похож он на благородного воина.
— Он воин, который ради своих отбросит любое благородство, сестра. Это куда сильнее любого священного братства…
— Он может сорваться и нарушить уговор. Люди лживы.
— Нет, сестра. Он умеет лгать. Но слово его сильно…
***
Брок забыл о сне.
После смерти это была не нужная, не важная роскошь, времени на которую не было. Но сейчас, медленно открывая глаза и кося в сторону левого плеча и руки, затекших от тяжести чужого тела он готов был проклясть всех богов мира: он пробыл в отключке больше пяти с половиной часов. Время, которого итак было в обрез, кончалось с такой скоростью, что впервые за долгое время стало страшно.
Он ещё ничего не сделал. Зимний не то что не оправдан, даже не обелен в глазах правосудия хотя бы призрачно, намеком.
Чертова Гидра с её чертовой фрагментацией информации. Романова рядом не стояла с умением этого мусора чистить за собой хвосты. Если и были по Солдату какие-то документы. Да что там документы, хоть какие-то упоминания, то были они исключительно на бумажных носителях. Их надо ещё найти.
И сорваться бы искать, вот только свернувшийся клубочком Барнс, нагло оккупировавший руку в качестве подушки, мешал. Спавший в кресле у окна Роджерс, технически, дискомфорта не причинял. Но ворочавшийся внутри жирный глист, названия которому Брок не знал, наводил на кучу мыслей. Одна другой «краше». Он отвел взгляд от Стива буквально на пару секунд — осматривал место, которое видел лишь мельком — по прибытию — спальню. Неброский интерьер, плотные темные портьеры, не пропускающие и грамм света, если понадобится, аскетичная обстановка: небольшой письменный стол, пара кресел и совсем не аскетичная кровать королевских размеров. Стоило только вновь поднять глаза на Роджерса, как захотелось отшатнуться — он смотрел в упор. Безмятежный взгляд выцветших до ртутного оттенка глаз удивил бы Брока однажды. Но он слишком хорошо знал тех, кто дал ему второй шанс в виде наказания.
Солнце в это время года садилось рано, поэтому спальню освещал лишь свет почти убывшей луны. Хуже от этого Брок не видел, но и терпеть гостя, занявшего тело ЕГО Стива не хотелось категорически. Чертовы гляделки. Если бы Брок не знал каким чудовищем бывает эта стерва — послал бы давным давно.
Лицо Стива исказила нетипичная, чуть кривая ухмылка, но безмятежность из взгляда ушла, оставив после себя лишь заботу, искрившую золотом в серебре.
— Всё так же могуч и нетерпелив, бравый воин. Ты услаждаешь взгляд своим упорством, жаждой крови и желанием защитить дорогое тебе… — голос двоился. С одной стороны — глубокий голос Роджерса и тут же, как его отражение — высокий звонкий, словно журчание ручейка.
— Морриган, если тебе мало того, что я пашу на тебя как проклятый — вперед. Предъяви мне это, а не сиди сычом в теле великовозрастного детины, которого, судя по покрасневшей роже, никто не спросил, когда ты занимала тушку, — откинувшись на удобную, жестковатую подушку, Брок устало прикрыл глаза.
Гулять так гулять. Его всё ещё не четвертовали за праздное шатание, а значит можно расслабиться, хоть и ненадолго. Он не боялся нежданного собеседника. В начале да, было дело. До икоты просто. Худшего ночного кошмара придумать было бы невозможно. А сейчас Брок уже привык к этому дурдому настолько, что мог себе позволить нахамить существу, которое могло размазать его по стенке тонким слоем обоев.
Звонкий смех не разбудил Зимнего. Больше того, когда невысокая темноволосая женщина из разряда «без возраста» потянулась рукой к каштановой макушке, Барнс только не заурчал, инстинктивно подставляя голову под руку. Стив же готов был попрать своими принципами и сходить за самым тяжелым оружием в их маленьком арсенале. Мысль о том, что Стив Роджерс одной гранатой разнесет этот добротный домик по бревнышку Брока не вдохновляла от слова «совсем», но он и слова вставить не успел.
— Великовозрастный детина знает кто я. Хоть и не помнит, скорее всего. Да и я в гости заглянула просто посмотреть всё ли у тебя идет по плану.
— Не всё, Мор, но я справлюсь. Знал на что иду.
По комнате музыкой снова разлился звонкий смех. Лучики морщинок в уголках глаз и эти самые глаза, страшные своей пустотой давали понять на доли секунд даже человеку несведущему — она стара. При всей своей красоте женщина была очень и очень стара.
— Твой смертный забавен. Он подумал, что ты продал душу дьяволу или тебя спасли Асы. Я разрешаю тебе говорить, воин. Нарушение гейса не причинит тебе и твоей семье вреда. Ты вернешься, потому что дело ещё не окончено. Некуда торопиться в этот раз. И береги мальчика. Наследник наглого Копейщика… Кто бы мог подумать, — не настоящая, — дымка рассеялась по комнате, оставляя Брока наедине с величайшим пиздецом на планете: гневно раздувающим ноздри Роджерсом, готовым хоть на амбразуры лезть грудью, но получить ответы на свои вопросы…
Глава 8Брок никогда слабохарактерным не был. Ни-ког-да. Но от этого вселенского “Капитан Америка не одобряет” хотелось, если не повеситься, так утопиться.
— Рамлоу….
— Кэп?
Помнится, был на их веку момент, когда Стив Брока называл по фамилии. События, последовавшие за этим пиздецом были не фонтан, а значит, был у Брока повод искать пути отхода. Почему-то так не вовремя вспомнилось вот это упрямое выражение лица у Стива, но лет эдак двадцати от роду. От этого весь настрой “бежать и прятаться” отошел на задний план. Роджерс его не нагнет. Не теперь, когда они могли и силой померяться без опаски, что Стив прихлопнет Брока мухобойкой.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
Прямой, как палка, откинувшийся на спинку кресла и соскладировавший ногу на ногу, Стив словно подсознательно показывал, что кое-что со времен его бурной молодости всё же изменилось. Он стал авторитарней. Мощнее. Гибче, но при этом пропала какая-то, наивная даже, вера в то, что добро побеждает. Если бы Брок не был уверен в том, что из Роджерса свет хлещет, как из ведра, подумал бы, что ЭТОМУ Стиву самое место в Гидре. Пирс восседал иногда с таким же видом, словно все ему должны и обязаны рассказать/сделать/подчиниться. Вот только этот самый Пирс не вызывал желания подчиниться, в то время как Стиви Роджерс “нагибал” одним своим существованием.
— Может подожд….
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — в голосе Стива зазвенела сталь, а сам он весь подобрался, словно ещё одно неверное слово или действие и он бросится на Рамлоу с кулаками. Этого допускать было нельзя. И хотя Барнс знал какую-то часть истории о возвращении его Командира, рассказывать это дерьмо дважды Брок был физически не готов.
Вспоминая одержимость и фанатичность гидровцев бессмертием, огромной мощью или мировым господством, Брок готов был плюнуть в лицо каждому со словами: “Оно того не стоило”. Даже если бы никто его не слушал.
Ну, хотя бы потому, что такие как он явно не в райские сады кустики поливать попадают.
— Проснется Солдат, тогда хоть четвертуй. А сейчас, дай ребенку выспаться, Роджерс. Твой драгоценный Баки впервые спит сам, без таблеток и в здравом уме. Поэтому будь любезен, тащи свой зад спать, либо вали на пол, если религия не позволяет возлежать на одном ложе с содомитом, — он этого не хотел. — С двумя содомитами.
Рамлоу каждый раз проклинает свой язык, и каждый раз не может остановиться. Особенно теперь, когда знает некоторые факты, известные некогда одному лишь Барнсу, вроде того, что мать Стива, Сара, была ярой католичкой и сыну любовь к католицизму и святую веру в него прививала. Похоже очень сильно на это влиял тот факт,, что её семья не одно поколение пряталась от всевидящего ока Морриган.
***
Брок покорности от Стива не ждал. Вот ни разу. Но слово “Баки” в любом контексте делало из Роджерса если не трепетную лань, так хотя бы притихшего динозавра.
Зимний проспал почти до самого рассвета следующего дня, поэтому больше суток затишья Брок просто впервые за много лет отдыхал. Спал, готовил, колол дрова, старательно избегая тяжелого взгляда исподлобья в радиусе пары десятков метров. Не потому что во всем этом была смертельная необходимость, а потому, что так хотелось. Не любил Рамлоу,когда с него делали идиота, но случай выдался особенным: сама Морриган сделала его клоуном, а это заслуживало, если не мести, то хотя бы ответной подставы — вне всяких сомнений.
— Командир… — Зимний всегда звал тихо. Так, словно сделай он это чуть громче — Гидра обязательно вернется. Так, словно Брок мог слышать его за сотни тысяч метров. И он слышал. Тихое шелестение наббатом гудело в ушах. Но эти интонации… Он слышал такую щемящую нежность и страх в голосе лишь пару раз...
Услышал Роджерс или нет, Брок был благодарен за то, что тот не ломанулся проверять своего любимого Баки. Поэтому, не услышав звука падающих вещей в исполнении слоноподобной примы балета, Брок спокойно пошел в сторону спальни, уже под самой дверью услышав странные звуки.
Застыв на пороге, Брок вдруг почему-то вспомнил одно из воспоминаний Баки Барнса. Яркое, полное отчаяния и бессилия: Стив, державшийся долгие полгода после смерти матери,свернулся под боком Баки клубочком и тихо всхлипывал. Роджерс больше не полурослик из Толкиеновских сказок, но сейчас, беззащитно уткнувшийся в живот Баки и беззвучно всхлипывающий, он вызывал желание отступить на пару шагов и прикрыть за собой дверь — настолько интимным был этот момент. Настолько Брок чувствовал себя лишним. Но протянутая металлическая рука и усталая, измученная улыбка тянули магнитом. И Брок тянулся, обнимая свое личное бедствие и подставляясь под металлическую руку, издевательски нежно почесавшую его за ухом, как кота.
Стив вздрогнул, но не отшатнулся, чуть поворачивая голову в сторону Брока. От взгляда, затравленного и бесконечно уставшего, как у старика, к горлу подступала тошнота. Брок себя сентиментальным не считал никогда. Вот только с блядовым Роджерсом без них не получалось. В голову приходили метафоры достойные бывалого писаки, но язык не поворачивался. Стив не знал, что с ним было. Он бы не понял, заговори вдруг Брок рифмой.
От мысли, что придется обнажить перед Роджерсом все то дерьмо через которое он прошел, хотелось сходить отмыться. Соскрести шкуру вместе с ощущением, что он не заслуживает происходящего.
— Не фони, Командир. Тяжело.
Первые секунды Брок застыл. То, что он услышал, значило больше, чем все, что они с Зимним пережили.
Так странно было слышать лаконичную, емкую, немногословную речь Зимнего и странные, не присущие ему интонации. Но, судя по тому, что Баки Барнс все ещё не подорвал сам себе мозги, слияние получилось не таким страшным.
— Ты сейчас мне его подорвешь, Командир. Словами.
— Ты…
— Сержант Джеймс Бьюкеннен Барнс к вашим услугам, майор. Последний позывной: “Зимний Солдат”, — кошачья ухмылочка и с силой разминающие загривок пальцы стоили всего этого.
Так думал Брок.
— Давай, Командир, кончай это блядство, а то...
— Баки, не выражайся… — подавший голос Стив, похоже, немного начал успокаиваться. Плечи расслабились и сейчас он просто терся о живот Баки щекой безо всяких эмоций смотря перед собой.
— Белоснежка обидится, что мы ее не... — Двусмысленно толкнувшись языком за щеку, Зимний заржал на взгляд Стива исподлобья, не суливший ничего хорошего. — Здравствуй, Стиви. Я вернулся.
— Ага, с возвращением, — одним слитным движением Стиви поднялся, от души потягиваясь. В нем что-то изменилось, но Брок ещё не понимал, что именно.
Взгляд остался прежним: тяжелым и бесконечно уставшим. Но из него пропала безнадежность и та самая жгучая тоска, делая Стива Роджерса в разы моложе, а Капитана Америка, в будущем, в разы опасней.
В его взгляде что-то было, в самой глубине, но Брок решил пока не заморачиваться. У него были дела поважнее того, что просыпается в Кэпе. Если Морриган его ещё не четвертовала, значит там не было ничего опасного.
— Stevie? Arís an mothú go bhfuil súile agat ar chúl do cheann?*
— Ага. Почему ты говоришь с таким диким акцентом, Бак?
— Потому что он говорит на ирландском гэльском, Роджерс. Меньше тяни гласные, Барнс. Иначе так и останешься неучем. На русском же говоришь хорошо. Представь, что это он.
Броку это безмолвный диалог казался интимней горячей групповушки с порно. Ну, знаете, когда собирается куча мужиков и бесконтрольно…
— В душ, тренироваться, завтракать. Зимний, ты охренел без тренировок? Кто будет твою лапищу носить? Явно не тщедушное тельце, в которое ты вот-вот превратишься.
Стив хотел что-то сказать. У него это было на лице написано. Но он промолчал, здраво посчитав, что терпел очень долго и от пары часов с него не убудет.
А Брок хотел от всего этого нахер сбежать. Просто потому что не представлял с чего начать…
* “Стиви? Опять ощущение, что у тебя глаза на затылке?”
Спойлеры — всегда на вашей стороне. Хайль, Детка
... — Рамлоу?
Стиву не надо было вслух говорить, что именно он хочет услышать. У него на лице всё написано. Баки косился то на одного упрямого осла, то на другого. Между ними искрило раздражение, судя по всему взаимное. Если начнется драка потасовка Стива с Зимним будет возней в песочнице. Зимний же где-то внутри подтвердил мысль Баки о том, что дом придется отстраивать заново. Скорее, оплачивать полную стоимость новой постройки.
— Кэп?
А Брок устало принял “правила игры”, изрядно подустав бороться с врожденным упрямством Капитана Идеальность. Хотелось послать всё это нахер и уйти куда-нибудь в горы. Так, чтобы яйца отмораживало к чертовой матери.
— Ты хотел мне рассказать…
— Нихрена я не хотел, Роджерс. Ты просто не хочешь понимать, что есть вещи, которым есть время и место быть произнесенными вслух. Тебя абсолютно не ебет сколько человек должно ради этого положить головы на плаху. Тебя ебут только собственные тараканы. Если бы мне не дали добро, черта с два ты бы что-то от меня получил кроме предложения отправиться на хуй и там застрять.
Закипевший было Брок вдруг сдулся, волшебным образом становясь самим собой. Хватило лишь на доли секунд прикрыть глаза. Было проще показать Стиву, чем триста раз произносить одно и то же...
Название: Не оглядывайся
Фандом: Первый Мститель
Автор: Chiisana Ebi
Пейринг: Стив/Баки, Брок/Стив, Стив/Брок/Баки
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Маты (много матов), Полиамория, UST
Размер: Миди
Статус: в процессе
Саммари: … “Что ты, блядь, знаешь о боли, Роджерс?! Что ты, выхолощенный пробиркой, Эрскиным и ёбанной Америкой, можешь знать о боли?!” ...
Предыдущие главы
Глава 6 — … Я предупреждала тебя, Рамлоу. Легко не будет.
— Черт, Романова, idi nahui, — Брок сидел в неприметном кафе Нью-Йорка, так и не притронувшись к кофе, но выкуривая одну сигарету за другой. Лезущие в глаза волосы никак не хотели торчать из общего пучка, предпочитая бесить своего хозяина по максимуму. — То, что ты в курсе моей новой работы на полставки, не даёт тебе права лишний раз меня подъебывать.
— Я до сих пор задаюсь вопросом “Почему именно ты?”. Хотя бы потому, что считаю, что в мире есть куда более достойные кан…
— Да-да, Романова, дохуя достойных людей, а ебаться с делом Барнса могу только я. Ты не представляешь, какой это геморрой. Да, не спорю, бюрократии меньше, но за проебы тебе не просто выговоры в дело штампуют пачками, — под кожей зудело желание закинуть ноги на обшарпанный столик, но Брок вспомнил, что ему, поди, не восемнадцать чтобы вот так выёбываться.
— Зато спасаешь людей.
— Зато спасаю людей. И могу, иногда, даже на Роджерса со стороны прийти посмотреть.
— Он скучал по тебе.
— Да, Романова. Я уже выслушал, как сильно, — криво улыбнувшись чашке, Рамлоу залпом выпил содержимое даже не морщась от тройной дозы кофеина. Теперь он понимал почему Стив ненавидел пить кофе, даже когда в нём была смертельная нужда. Вкус концентрированного дерьма был омерзителен. — Не скажу тебе новость, но то, что ты в деле, Кэп сообразит быстро. Я бы на твоём месте прикупил беруши. Чтобы не пострадала нежная психика, ни разу за три года не слышавшая из уст Роджерса слово “хуй”.
— Ну, вообще-то, слышала. После… Твоей смерти он стал просто невыносим, — голос у Наташи был измученный. Явно мало спала и много работала. Слишком много для, пусть и не совсем обычного, но человека, судя по всему. Создавалось такое ощущение, словно её прямо во время разговора вырубит часиков на несколько.
— У тебя голос, как у нарика под кайфом. Тебе бы поспать лишний часик. Могу прийти посторожить.
— Не думаю что это…
Закатив глаза, Брок оставил на столике пару купюр, растворяясь в воздухе даже “не отходя от кассы” и материализуясь перед Нат. Люди не обращали на него внимания. Да и не обратили бы, даже появись он перед ними как нудист — в костюме Адама, что было Броку только на руку.
—… Ещё раз так сделаешь — башку отстрелю, Рамлоу. Что ты за человек такой, — видок у Романовой был неважный. Огромные, черные как у панды, мешки под глазами, впалые щеки и перебинтованный живот. Отсутствие белья Брока не смущало, поэтому, спокойно сгрузив Вдову на широкую кровать и укрыв покрывалом, он пошел искать бинты и антисептик для перевязки.
— Отстрелишь, только на ноги сначала встань, dura. Говорил тебе, давай жопу твою прикрою. Но нет, блядь, мы же гордые, — притащив аптечку из ванной, Брок достал один из ножей Нат, валявшихся в неаккуратно сваленной куче оружия. — Давно пули вынула?
— Пару часов…
— А оно всё равно хлещет, как из ведра. Прощайся с загаром топлесс, красавица. И ищи что прикусывать будешь, если надо. В больницу тебя везти чревато, так что выходов у нас раз-два и обчелся.. Придется шить.
— Один испортил зону бикини, второй топлесс… Что за мужики пошли, — закатив глаза, Нат легла бревнышком, стараясь лишний раз не шевелиться и не добавлять Броку работы. — Рамлоу, а ты знаешь, что делали на Руси с гонцами, которые привозили плохие вести?
— Ой, заткнись, Романов, я уже сдох, — сейчас, спустя столько времени, Брок уже почти не вздрагивал, стоило только вспомнить о своей смерти и тем, что за этим последовало.
— Ты думаешь, меня это остановит? — Нат даже не вздрогнула, стоило достанной из стерильной упаковки игле сделать первые проколы, стягивая рану. — Внутренних повреждений нет, да?
— А что я, просто так твою шкуру латаю, не прижигая? Иногда смотрю на тебя и думаю: вот ты — staraya karga, с тебя песок давно должен сыпаться. А всё туда же — в пизду мира без прикрытия. Ничему жизнь не учит, — наложив швы, Брок стянул перчатки и выкинул к чертовой матери вместе с иглой, накладывая повязку. — Рыпнешься, пока не начнет заживать — подыхать будешь - не приду. Зачешется — дай знать. Не дай бог швы врастут. Заебёмся выковыривать.
Не сразу осознавший себя как Брока Рамлоу, он напомнил Нат о первом столкновении с Зимним. Правда, если Баки выглядел, пусть и ненамного, старше, Броку внешне нельзя было и тридцати дать, хотя на момент смерти ему было глубоко за сорок пять. Вспоминать человека, который бросил ей в ноги, как мешок с дерьмом, Рамлоу Наташа не хотела до сих пор. Тонкий в кости, не очень высокий, он пугал Романов даже больше, чем вся чертова Гидра с её бешенными шавками и Агент в своем полу коматозном отупении вместе взятые. От незнакомца веяло мощью. Она отталкивала, оставляя только одно иррациональное желание — убежать. Оказаться как можно дальше и больше об этом человеке никогда даже в мыслях не вспоминать...
Сейчас же Брок был почти похож на самого себя. Почти. Он не выслуживался, не искал признания, работал воистину собачью работу, ни разу не пожаловался, но так и не рассказал как оно там — по ту сторону. Хотя то, что видела Нат в первые дни наводило не на самые радужные мысли.
— Что притихла, sterva рыжая?
— Да вот ностальгирую, каким ты был покладистым по возвращению, — криво усмехнувшись, Наташа поерзала, устраиваясь с комфортом. Если бы она не видела Брока тогда, возможно, она бы ему и не доверяла. Но сейчас, зная, что и этот волчара может быть безобидным, Нат была спокойна. За Стива Рамлоу убьет, прикопает и даже мраморной плитой прикроет, чтобы не встало. А Наташа была своей для Кэпа.
— Ты бы ещё по мне в Щ.И.Т.е ностальгию развела. Совсем человечки страх потеряли, — криво усмехнувшись, Брок бесшумно растворился в воздухе, едва взглянув на часы.
***
Первое время у него были большие проблемы с ориентацией во времени и кучей часовых поясов. Но сейчас он почти на голом инстинкте ощущал разницу во времени, даже несущественную. В доме его не было всего четыре часа, а вокруг уже царила разруха.
Мебель в холле, добротная, почти вечная, из массива сосны, была разнесена в щепки. После такого ее только на дрова. Для бани. Кухня была похожа на пожарище, а в гостиной прошлось стадо слонов. Барнс сидел на чудом уцелевшем подоконнике, а Роджерс сидел на полу, привалившись к ноге Зимнего.
— Поглядите, кто разобрался со своими личными проблемами. Агент, мать твою. Ты страх потерял? Бегом веник и совок в зубы. Убираться. Мыть полы. Выбрасывать мусор. Ohueli sovsem, cherti? Давно не порол я тебя? Так у меня рука-то потяжелей твоей теперь будет.
Открывший было рот Стив с удивлением смотрел на то, как Баки безропотно спрыгнул с подоконника, подошел к Броку, боднув его в плечо лбом и, получив законное, почти ласковое, поглаживание по голове, пошел искать, где в этой помойке инструментарий для уборки. За столько лет с одним хэндлером Барнс уяснил одно: либо ты делаешь, как говорит Командир и всё хорошо, либо ты делаешь как хочешь и получаешь отборных пиздюлей. Потому что рука у Брока по возвращению стала тяжелее. Теперь Командир спарринговал с ним, Зимним, почти на равных, а в какие-то моменты тупо сдерживаясь.
— Молодец, Барнс. Дуй. Вы всё решили? — дождавшись неопределенного пожатия плечами, Брок забористо выматерился. Если Барнс молчит — пизда рулю. Он дошел до самой грани, цивильно названной “дестабилизацией”. Другое дело, что “дестабилизация” эта выглядела как приступ шизо. Агент начинал говорить сам с собой от лица Зимнего и Баки Барнса одновременно. Зрелище это было не для слабонервных. Чертовы Гидровские крысы готовы были на стенку лезть — лишь бы никогда больше не видеть, как Зимний разговаривает с Баки.
И всё бы ничего, но после последней такой “дестабилизации” уже после развала щупальцев Брок еле Зимнего поймал на пути к Башне Старка — самой высокой точке Нью-Йорка. Тогда и было решено найти место менее примечательное и более спокойное. Румыния идеально подошла по всем параметрам. Хотя бы потому, что несмотря на весь свой колорит люди придерживались старой доброй традиции не лезть в чужие дела. За своих они готовы были разорвать на флаг, но к своим со своей излишней заботой не лезли. У всех было своих дел по горло — в чужие ещё влезать.
— Он ебанулся, прощать этой суке всё, что Капитан о тебе наговорил, Командир, — началось. Брок привык к этому. Почти. Каждый раз себя уговаривал, что так Баки Барнсу проще жить. Но, если от этого феерического пиздеца у Барнса начнутся основательные глюки, — не поможет никто.
— Баки…
— Нахуй твоего Баки, Кэп, — основная разница между этой колоритной парочкой — менталитет.
Агента взрастила Гидра, и этот сучонок на этот счет был абсолютно не внушаем. Ему невозможно было навязать своё мнение. Если только не давить всем своим авторитетом. Барнс был более адекватен и более язвителен. От его комментариев вяли уши, хотя как портовый грузчик он предпочитал не ругаться. Ни дать, ни взять дело рук Роджерса.
— Рот на замок оба! — Брок устал. У него было мало времени. Много работы. И совершенно не было зацепок. Тут ещё эти… — Агент убирать срач и завали, наконец, ебало. Хоть одно лишнее слово я об твой хребет разнесу все мало-мальски пригодные щепки от прихожей и выкину тебя голой жопой в сугроб. Оставь в покое Барнса. Не до ваших разборок сейчас. Прихожая и кухня. Роджерс, приберись в гостиной. Клянусь Богом, если в спальнях такой же срачельник, я очень сильно пожалею, что Картер нашла Баки.
Стоило Зимнему скрыться за дверью гостиной, как Стив открыл рот чтобы задать вопрос, но его остановил поднятый вверх кулак. Брок стоял спиной к Роджерсу, но итак знал, что вопросов из того сейчас посыпется, как из рога изобилия.
— Он и в гробу тебя услышит, Роджерс. Поэтому подумай — хочешь ли ты задавать вопросы именно сейчас. Отвечу на главный: когда Барнса замыкает у него случается раздвоение личности. Нет, я не дам ничего с этим сделать. А этого… Попробуй заставь. А я посмотрю, — оглядевшись по сторонам в последний раз, Брок вдруг понял, что не готов к разговору о личном. Ни к чему не готов. У него есть, чем заняться, кроме как вымаливать прощение у бывшего любовника. Даже если ради этого он умер и воскрес на кабальных условиях.
У Брока было всего три ночи, чтобы сдвинуть с места дело Баки, иначе ему очень сильно не повезет, поэтому, просто растворившись во времени и пространстве, Брок застыл на несколько секунд, пытаясь унять всё бешенство, которое его одолевало от того, что не получалось разобраться с личным до того, как время выйдет.
Глава 7Стив стоял у окна и с нечитаемым выражением лица осматривал разгромленную гостиную. Вошедший Зимний с такой угрюмой постной рожей протянул совок и веник, заткнув за пояс рулон с мешками для мусора.
— Баки, я…
— Я не Баки Барнс. Я Агент. Зимний Солдат. Отморозок. Свежемороженый уебок, как иногда зовет Командир. Эскимо — его же устами. Твой Баки спит. Спал все эти семьдесят лет, Капитан, — всучив рабочий инвентарь, Зимний развернулся на выход, стягивая на ходу футболку. — Чем раньше ты перестанешь ебать мне мозг этой хернёй, тем раньше вы со своим любимым Баки попиздите. А теперь работай. Если Командир вернется в срачельник пиздить будут меня, как самого сознательного.
Стив едва удержался от порыва закричать, разнести остатки щепок, сделать хоть что-нибудь, чтобы показать: как ни отрицает Зимний Солдат, он — Баки Барнс. Стив не понимал, не хотел понимать. Признать, что всё это время он искал человека, ничего не имеющего общего с его Баки, значило признать, что всё это время он гонялся за миражами.
В фантазиях многих Гидровцев боевая единица «Зимний Солдат» был психом. Безмолвным психом сам себе на уме. В их коротких умах не могло уложиться осознание того, что эта самая боевая единица «Зимний Солдат» умнее многих. Молчал, когда надо. Прикидывался идиотом — если хорошо попросят. Агент не понимал взаимоотношения людей. Мог часами ковыряться в инструкциях к микроволновке. Но как защитить и как убить… Эту информацию мозг просчитывал за секунды, выбирая всегда самую выгодную позицию и для защиты, и для нападения.
Сейчас мозг иррационально верещал, требуя защитить Цель. Как бы не хотелось Зимнему это признавать — Баки Барнс был на редкость живучим мозговитым сучьим отродьем. И, нет, за такую «жизнь» он никогда не скажет Баки спасибо. Ощущать себя ущербом, шестым пальцем на руке было невыносимо. Невыносимо было смотреть на Капитана Америка и чувствовать, как всё сознание, каждая частичка, каждая клеточка тянутся, в попытке приластиться, как коту. Ощутить как это — когда обнимают в ответ. Словно вспомнить. Это ощущение убивало. Оно не было рациональным. Оно НЕ ПРИНАДЛЕЖАЛО Агенту. Оно принадлежало Баки-Блядскому-Барнсу, будь он проклят. Трижды.
Под рукой Зимнего треснул кусок дерева, бывший некогда прихожей. А в гостиной что-то загрохотало. Видимо Стив Роджерс решил сжалиться над заёбанной психикой Агента. Он никому никогда об этом не скажет, но Командир был тем ещё занудным говнюком.
Мог часами нудеть на пыль в гостиной, грязную обувь в коридоре, бесконечный рядок гильз, которые Зимний коллекционировал по ему одному известной причине.
Расстраивать вернувшегося из самого пекла Командира не хотелось, поэтому Агент взялся за уборку с новыми силами, собирая мусор и вылизывая каждый сантиметр поверхностей. Проходя мимо гостиной, он с удовлетворением отметил, что Капитан тоже зануда. И чистоплюй. Наверняка у него также, как у Командира идеально заправлена постель — без единой складочки и носки рядком по оттенку.
Так и есть — подсказал мозг, подкидывая картинку тощего недоразумения, складывавшего заштопанные носки ровным рядом попарно.
В ушах шумело, а в голове плясал кан-кан табун коней, решивших, что для полной дестабилизации Зимнему не хватало только этого толчка. Ему надоело. Он устал. Он чувствовал несправедливость и досаду за то, что он — пришелец. Он чувствовал жалость и тоску на грани боли. Того. Другого. И это выводило из себя больше, чем бесчеловечные опыты Гидры.
***
Брок не мог описать точно, как ощущалась болезненная привязанность к Барнсу. Тяжело описывать связь, выклейменную, кажется, прямо на печени.
Но за некоторые моменты передать словами он все же мог.
«Дестабилизация», к примеру, — зуд под кожей. Горячий, нестерпимый как крапивница. Вреда не особо, но чешется пиздецки. Хочется раскроить себе череп и почесать мозги.
А вот от «коротких замыканий» сносило крышу. В прямом смысле этого слова. Хотелось содрать собственный скальп и выдернуть каждую косточку, которые от боли, кажется, превращались в жижу. Блядское раскаленное олово под кожей. В такие моменты было главным одно: успеть настроиться на «прыжок» до того, как тело, одичавшее от боли, пошлет его нахер, заставляя выть и мечтать вернуться в адские казематы.
Брок готов был на что угодно ради этой ебанутой парочки. И теперь пожинал плоды чаяний своих — он был привязан к Кэпу и Зимнему, как псина, связанный при этом несколькими десятками клятв.
И если Кэп имел счастье быть в блаженном неведении относительно своей власти над Броком, Агент был в курсе. Не надо быть гадалкой, чтобы понять почему Барнса замкнуло, несмотря на то, что он старался не доводить приступы до такого кошмара наяву. Ебаный Роджерс.
Собрав в кулак остатки воли, Брок представил перед глазами самое яркое воспоминание. То, что не раз выдергивало из кошмаров и не давало провалиться в личный ад: нежный, чувственный Стив. Осторожный, неторопливый. Это был единственный раз, когда они не вели себя в постели, как два дикаря. Больше таких «чудес» не случалось. Всегда находился какой-нибудь пиздец, после которого они набрасывались друг на друга, как одичавшее зверье.
Именно на это воспоминание Брок Рамлоу, вывалившийся из пространства прямо на руки Роджерсу, готов был молиться Богу, которого ему не свезло повидать.
Зимний скулил. Низко, глухо, на одной ноте, свернувшись в позу эмбриона и баюкая левую руку. Эта сука в таких ситуациях коротила вполне себе реально.
— Нужно… Снять… Руку… — В этом было весь Брок. Не мог идти — полз. Не мог ползти — цеплялся мертвой хваткой тридцати двух. Даже сейчас, когда тело отказывалось реагировать на требование мозга шевелиться.
— Но Тони… — Стив подставил плечо, благоразумно не акцентируя на этом внимание, давая мистеру Я-Сам-Блядь ухватиться. С гордостью у Брока всё ещё не было проблем. Он всё ещё не терпел чужой жалости. Просто научился затыкать эту мразь.
— Я в рот ебал твоего Старка, Роджерс. Если мы не отстыкуем это блядство у Барнса сварятся не только мозги, но и сердце разорвет, как у пичуги к чертовой матери! Включи мозги, блядь! Инструменты в шкафу, который вы разъебали. Темно-синий кейс. Две минуты тебе, Кэп, если ты действительно страждешь помочь.
Лишившись опоры в виде Стива, Брок собрал себя в кучу и пополз к Зимнему. Расстояние в метр-полтора казалось непреодолимым адом, а стоять сил не было. Кусок мороженого мяса, давным давно заменившего Рамлоу сердце, вяло трепыхался — Агент тянулся в его сторону, как слепой котёнок к маме-кошке, почувствовав тепло. Баки Барнс всё ещё был где-то на периферии, а значит ни Стив его, ни он Стива в той же степени не ощущал. А ещё это значило, что Роджерс Брока своей ревностью заживо сожрет. Кое-как усевшись, Брок с обреченностью смертника приготовился к тому, что творится в голове Зимнего, открываясь…
… Если бы Рамлоу умел пускать скупую мужскую слезу, он, наверное, уже обрыдался бы. Впервые за долгое время в голове Агента был штиль. И Роджерс. И Баки. Два сопляка, лазающих по деревьям. Точнее лазил как-раз таки Барнс, а Стив глядел на картину «Восхождения» за котенком, как евреи на Моисея. Этот Стив был в точности таким же, каким сейчас бывал исключительно в семейном кругу — открытым, до одурения преданным, бесконечно верным и любящим. Зимний, сам того не ведая, показал Броку самое важное. Самое ценное — Стива, каким Брок его никогда не видел, но узнавал.
Ещё одно ценное воспоминание в копилку.
Агент смотрел на это молча, как зритель в кино. Брок не собирался ему мешать, просто устало опустился на землю рядом, из первого ряда смотря не на Капитана Америка, нет. На Стиви Роджерса. Тощего, нескладного Стиви, который, повзрослев, давился своей ревностью и сейчас опять, наверняка, по ту сторону грани, рвал волосы на жопе.
— … Я не хочу умирать, Командир.
Мимо калейдоскопом проносились воспоминания Баки Барнса.
Стив болеет. Стиву плохо. Стив учится лазить по деревьям под чутким руководством Боженьки Баки. Стив был везде. В каждой мысли. В каждом прожитом дне. Заполнял собой все дыры, все пустоты, какие только находились в жизни Барнса, а иногда и заменяя собой менее значимые вещи, открывая Броку две простые истины: Стив Роджерс максималистом был всегда. Если любил, то навсегда. Если ненавидел, то от всей души. Стива Роджерса невозможно было не полюбить. Особенно такого трогательно тощего, но сильного духом.
— Ты не умрешь. Так мне объяснили. Просто станете одним целым. Ты уже сейчас должен чувствовать то, что ощущал бы Барнс. Это нормально, Солдат. Это ты.
— Я злюсь. Когда чувствую то, что чувствует он. Я не хочу. Хочу остаться собой.
Они редко поднимали эту тему. Просто потому, что Солдат — это Солдат. Брок не мог предсказать как оно будет. Да, ему открылись некоторые знания. Но знания всей вселенной доступны только божественной сущности и, увы, не одной. А он всего лишь человек.С привилегиями, пусть и сомнительными, но всего лишь человек.
Он чувствовал страх Зимнего, как не чувствовал порой свой. Агент боялся, что станет не нужен. Таким. Не Баки Барнсом, но и не Зимним Солдатом. Ему было страшно, что будет ни рыбой, ни мясом. Что не будет нужен таким ему, Броку. Не будет нужен таким Стиву из воспоминаний, который, как оказалось, изменился только внешне и тщательно спрятал своё нутро за идеальностью Кэпа.
Броку нечего было на это ответить, поэтому он просто отвесил Зимнему по-старинке подзатыльник, жадно ловя каждое воспоминание Баки со Стивом, как малыш, подсмотревший за родителями.
— Не еби мозги, Эскимо. Это неизбежно. А я к тебе один хуй намертво привязан. Даже если ты станешь тупым, как та блондинка из торгового центра.
Зимний смотрел на Брока, как на головой скорбного, всем видом давая понять, что он думает о логике Командира. Однажды они сходили вместе в торговый центр. За ручки, конечно, не держались, как какие-нибудь пидарасы, но девушка-парикмахер громко, на весь этаж торгового центра выспрашивала у них подробности личной интимной жизни. Они просто смотрели на неё, как на идиотку. Окружающие от Рамлоу и Ко недалеко ушли, не то сочувствуя девице, не то порицая ее глупость…
Воспоминания, проплывавшие тягучей рекой медленно теряли четкость, а Агент улегся на землю, прикрывая глаза. Так странно наблюдать за тем, как просыпается Баки Барнс. Сколько раз Брок видел это воочию и всё равно не мог привыкнуть. Казалось, вот только что был Зимний Солдат, черты лица словно разглаживались, теряя привычную жесткость. Словно отпускало пружину. Разглаживалась морщинка на лбу, пухлые губы приобретали чувственный абрис, перестав поджиматься. За этим можно было наблюдать едва ли не вечно, но…
Морщинка никуда не делась, хотя тело было расслаблено. Укладываясь напротив Зимнего, Рамлоу неотрывно наблюдал за каждой метаморфозой, отмечая что у Агента появилась седая прядка. У самого виска. Она не портила волосы, хотя и смотрелась немного дико.
Вся усталость мира навалилась так резко, что Брок сам не понял, как провалился в полудрему.
***
… — Не похож он на благородного воина.
— Он воин, который ради своих отбросит любое благородство, сестра. Это куда сильнее любого священного братства…
— Он может сорваться и нарушить уговор. Люди лживы.
— Нет, сестра. Он умеет лгать. Но слово его сильно…
***
Брок забыл о сне.
После смерти это была не нужная, не важная роскошь, времени на которую не было. Но сейчас, медленно открывая глаза и кося в сторону левого плеча и руки, затекших от тяжести чужого тела он готов был проклясть всех богов мира: он пробыл в отключке больше пяти с половиной часов. Время, которого итак было в обрез, кончалось с такой скоростью, что впервые за долгое время стало страшно.
Он ещё ничего не сделал. Зимний не то что не оправдан, даже не обелен в глазах правосудия хотя бы призрачно, намеком.
Чертова Гидра с её чертовой фрагментацией информации. Романова рядом не стояла с умением этого мусора чистить за собой хвосты. Если и были по Солдату какие-то документы. Да что там документы, хоть какие-то упоминания, то были они исключительно на бумажных носителях. Их надо ещё найти.
И сорваться бы искать, вот только свернувшийся клубочком Барнс, нагло оккупировавший руку в качестве подушки, мешал. Спавший в кресле у окна Роджерс, технически, дискомфорта не причинял. Но ворочавшийся внутри жирный глист, названия которому Брок не знал, наводил на кучу мыслей. Одна другой «краше». Он отвел взгляд от Стива буквально на пару секунд — осматривал место, которое видел лишь мельком — по прибытию — спальню. Неброский интерьер, плотные темные портьеры, не пропускающие и грамм света, если понадобится, аскетичная обстановка: небольшой письменный стол, пара кресел и совсем не аскетичная кровать королевских размеров. Стоило только вновь поднять глаза на Роджерса, как захотелось отшатнуться — он смотрел в упор. Безмятежный взгляд выцветших до ртутного оттенка глаз удивил бы Брока однажды. Но он слишком хорошо знал тех, кто дал ему второй шанс в виде наказания.
Солнце в это время года садилось рано, поэтому спальню освещал лишь свет почти убывшей луны. Хуже от этого Брок не видел, но и терпеть гостя, занявшего тело ЕГО Стива не хотелось категорически. Чертовы гляделки. Если бы Брок не знал каким чудовищем бывает эта стерва — послал бы давным давно.
Лицо Стива исказила нетипичная, чуть кривая ухмылка, но безмятежность из взгляда ушла, оставив после себя лишь заботу, искрившую золотом в серебре.
— Всё так же могуч и нетерпелив, бравый воин. Ты услаждаешь взгляд своим упорством, жаждой крови и желанием защитить дорогое тебе… — голос двоился. С одной стороны — глубокий голос Роджерса и тут же, как его отражение — высокий звонкий, словно журчание ручейка.
— Морриган, если тебе мало того, что я пашу на тебя как проклятый — вперед. Предъяви мне это, а не сиди сычом в теле великовозрастного детины, которого, судя по покрасневшей роже, никто не спросил, когда ты занимала тушку, — откинувшись на удобную, жестковатую подушку, Брок устало прикрыл глаза.
Гулять так гулять. Его всё ещё не четвертовали за праздное шатание, а значит можно расслабиться, хоть и ненадолго. Он не боялся нежданного собеседника. В начале да, было дело. До икоты просто. Худшего ночного кошмара придумать было бы невозможно. А сейчас Брок уже привык к этому дурдому настолько, что мог себе позволить нахамить существу, которое могло размазать его по стенке тонким слоем обоев.
Звонкий смех не разбудил Зимнего. Больше того, когда невысокая темноволосая женщина из разряда «без возраста» потянулась рукой к каштановой макушке, Барнс только не заурчал, инстинктивно подставляя голову под руку. Стив же готов был попрать своими принципами и сходить за самым тяжелым оружием в их маленьком арсенале. Мысль о том, что Стив Роджерс одной гранатой разнесет этот добротный домик по бревнышку Брока не вдохновляла от слова «совсем», но он и слова вставить не успел.
— Великовозрастный детина знает кто я. Хоть и не помнит, скорее всего. Да и я в гости заглянула просто посмотреть всё ли у тебя идет по плану.
— Не всё, Мор, но я справлюсь. Знал на что иду.
По комнате музыкой снова разлился звонкий смех. Лучики морщинок в уголках глаз и эти самые глаза, страшные своей пустотой давали понять на доли секунд даже человеку несведущему — она стара. При всей своей красоте женщина была очень и очень стара.
— Твой смертный забавен. Он подумал, что ты продал душу дьяволу или тебя спасли Асы. Я разрешаю тебе говорить, воин. Нарушение гейса не причинит тебе и твоей семье вреда. Ты вернешься, потому что дело ещё не окончено. Некуда торопиться в этот раз. И береги мальчика. Наследник наглого Копейщика… Кто бы мог подумать, — не настоящая, — дымка рассеялась по комнате, оставляя Брока наедине с величайшим пиздецом на планете: гневно раздувающим ноздри Роджерсом, готовым хоть на амбразуры лезть грудью, но получить ответы на свои вопросы…
Глава 8Брок никогда слабохарактерным не был. Ни-ког-да. Но от этого вселенского “Капитан Америка не одобряет” хотелось, если не повеситься, так утопиться.
— Рамлоу….
— Кэп?
Помнится, был на их веку момент, когда Стив Брока называл по фамилии. События, последовавшие за этим пиздецом были не фонтан, а значит, был у Брока повод искать пути отхода. Почему-то так не вовремя вспомнилось вот это упрямое выражение лица у Стива, но лет эдак двадцати от роду. От этого весь настрой “бежать и прятаться” отошел на задний план. Роджерс его не нагнет. Не теперь, когда они могли и силой померяться без опаски, что Стив прихлопнет Брока мухобойкой.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
Прямой, как палка, откинувшийся на спинку кресла и соскладировавший ногу на ногу, Стив словно подсознательно показывал, что кое-что со времен его бурной молодости всё же изменилось. Он стал авторитарней. Мощнее. Гибче, но при этом пропала какая-то, наивная даже, вера в то, что добро побеждает. Если бы Брок не был уверен в том, что из Роджерса свет хлещет, как из ведра, подумал бы, что ЭТОМУ Стиву самое место в Гидре. Пирс восседал иногда с таким же видом, словно все ему должны и обязаны рассказать/сделать/подчиниться. Вот только этот самый Пирс не вызывал желания подчиниться, в то время как Стиви Роджерс “нагибал” одним своим существованием.
— Может подожд….
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — в голосе Стива зазвенела сталь, а сам он весь подобрался, словно ещё одно неверное слово или действие и он бросится на Рамлоу с кулаками. Этого допускать было нельзя. И хотя Барнс знал какую-то часть истории о возвращении его Командира, рассказывать это дерьмо дважды Брок был физически не готов.
Вспоминая одержимость и фанатичность гидровцев бессмертием, огромной мощью или мировым господством, Брок готов был плюнуть в лицо каждому со словами: “Оно того не стоило”. Даже если бы никто его не слушал.
Ну, хотя бы потому, что такие как он явно не в райские сады кустики поливать попадают.
— Проснется Солдат, тогда хоть четвертуй. А сейчас, дай ребенку выспаться, Роджерс. Твой драгоценный Баки впервые спит сам, без таблеток и в здравом уме. Поэтому будь любезен, тащи свой зад спать, либо вали на пол, если религия не позволяет возлежать на одном ложе с содомитом, — он этого не хотел. — С двумя содомитами.
Рамлоу каждый раз проклинает свой язык, и каждый раз не может остановиться. Особенно теперь, когда знает некоторые факты, известные некогда одному лишь Барнсу, вроде того, что мать Стива, Сара, была ярой католичкой и сыну любовь к католицизму и святую веру в него прививала. Похоже очень сильно на это влиял тот факт,, что её семья не одно поколение пряталась от всевидящего ока Морриган.
Брок покорности от Стива не ждал. Вот ни разу. Но слово “Баки” в любом контексте делало из Роджерса если не трепетную лань, так хотя бы притихшего динозавра.
Зимний проспал почти до самого рассвета следующего дня, поэтому больше суток затишья Брок просто впервые за много лет отдыхал. Спал, готовил, колол дрова, старательно избегая тяжелого взгляда исподлобья в радиусе пары десятков метров. Не потому что во всем этом была смертельная необходимость, а потому, что так хотелось. Не любил Рамлоу,когда с него делали идиота, но случай выдался особенным: сама Морриган сделала его клоуном, а это заслуживало, если не мести, то хотя бы ответной подставы — вне всяких сомнений.
— Командир… — Зимний всегда звал тихо. Так, словно сделай он это чуть громче — Гидра обязательно вернется. Так, словно Брок мог слышать его за сотни тысяч метров. И он слышал. Тихое шелестение наббатом гудело в ушах. Но эти интонации… Он слышал такую щемящую нежность и страх в голосе лишь пару раз...
Услышал Роджерс или нет, Брок был благодарен за то, что тот не ломанулся проверять своего любимого Баки. Поэтому, не услышав звука падающих вещей в исполнении слоноподобной примы балета, Брок спокойно пошел в сторону спальни, уже под самой дверью услышав странные звуки.
Застыв на пороге, Брок вдруг почему-то вспомнил одно из воспоминаний Баки Барнса. Яркое, полное отчаяния и бессилия: Стив, державшийся долгие полгода после смерти матери,свернулся под боком Баки клубочком и тихо всхлипывал. Роджерс больше не полурослик из Толкиеновских сказок, но сейчас, беззащитно уткнувшийся в живот Баки и беззвучно всхлипывающий, он вызывал желание отступить на пару шагов и прикрыть за собой дверь — настолько интимным был этот момент. Настолько Брок чувствовал себя лишним. Но протянутая металлическая рука и усталая, измученная улыбка тянули магнитом. И Брок тянулся, обнимая свое личное бедствие и подставляясь под металлическую руку, издевательски нежно почесавшую его за ухом, как кота.
Стив вздрогнул, но не отшатнулся, чуть поворачивая голову в сторону Брока. От взгляда, затравленного и бесконечно уставшего, как у старика, к горлу подступала тошнота. Брок себя сентиментальным не считал никогда. Вот только с блядовым Роджерсом без них не получалось. В голову приходили метафоры достойные бывалого писаки, но язык не поворачивался. Стив не знал, что с ним было. Он бы не понял, заговори вдруг Брок рифмой.
От мысли, что придется обнажить перед Роджерсом все то дерьмо через которое он прошел, хотелось сходить отмыться. Соскрести шкуру вместе с ощущением, что он не заслуживает происходящего.
— Не фони, Командир. Тяжело.
Первые секунды Брок застыл. То, что он услышал, значило больше, чем все, что они с Зимним пережили.
Так странно было слышать лаконичную, емкую, немногословную речь Зимнего и странные, не присущие ему интонации. Но, судя по тому, что Баки Барнс все ещё не подорвал сам себе мозги, слияние получилось не таким страшным.
— Ты сейчас мне его подорвешь, Командир. Словами.
— Ты…
— Сержант Джеймс Бьюкеннен Барнс к вашим услугам, майор. Последний позывной: “Зимний Солдат”, — кошачья ухмылочка и с силой разминающие загривок пальцы стоили всего этого.
Так думал Брок.
— Давай, Командир, кончай это блядство, а то...
— Баки, не выражайся… — подавший голос Стив, похоже, немного начал успокаиваться. Плечи расслабились и сейчас он просто терся о живот Баки щекой безо всяких эмоций смотря перед собой.
— Белоснежка обидится, что мы ее не... — Двусмысленно толкнувшись языком за щеку, Зимний заржал на взгляд Стива исподлобья, не суливший ничего хорошего. — Здравствуй, Стиви. Я вернулся.
— Ага, с возвращением, — одним слитным движением Стиви поднялся, от души потягиваясь. В нем что-то изменилось, но Брок ещё не понимал, что именно.
Взгляд остался прежним: тяжелым и бесконечно уставшим. Но из него пропала безнадежность и та самая жгучая тоска, делая Стива Роджерса в разы моложе, а Капитана Америка, в будущем, в разы опасней.
В его взгляде что-то было, в самой глубине, но Брок решил пока не заморачиваться. У него были дела поважнее того, что просыпается в Кэпе. Если Морриган его ещё не четвертовала, значит там не было ничего опасного.
— Stevie? Arís an mothú go bhfuil súile agat ar chúl do cheann?*
— Ага. Почему ты говоришь с таким диким акцентом, Бак?
— Потому что он говорит на ирландском гэльском, Роджерс. Меньше тяни гласные, Барнс. Иначе так и останешься неучем. На русском же говоришь хорошо. Представь, что это он.
Броку это безмолвный диалог казался интимней горячей групповушки с порно. Ну, знаете, когда собирается куча мужиков и бесконтрольно…
— В душ, тренироваться, завтракать. Зимний, ты охренел без тренировок? Кто будет твою лапищу носить? Явно не тщедушное тельце, в которое ты вот-вот превратишься.
Стив хотел что-то сказать. У него это было на лице написано. Но он промолчал, здраво посчитав, что терпел очень долго и от пары часов с него не убудет.
А Брок хотел от всего этого нахер сбежать. Просто потому что не представлял с чего начать…
* “Стиви? Опять ощущение, что у тебя глаза на затылке?”
@темы: не оглядывайся, спойлеры, мстители, NC-17, фички Креветки, СтаКи, БрокоСтаКи
-
-
30.01.2019 в 09:03Столько новых деталей! И теперь ещё больше вопросов!
Спасибо, что не бросаете!
-
-
30.01.2019 в 21:48-
-
02.02.2019 в 04:49Уууурррррррааааааааа!!! "Не оглядывайся" - мой самый любимый и просто очушуенный фик!
Дорогой Полосатый Беззубик, очень-очень благодарна Вам. Знаю, как бывает, когда уходят ВСЕ силы, полностью. Феерически рада,что вернулись на Дайри (и продолжаете писать "Не оглядывайся".)
Здоровья и сил Вам. Спасибо!
-
-
05.09.2023 в 14:18